Я стоял в пустом холодном коридоре.

Что они придумают? Неужели на самом деле спонсор решил меня отравить? А когда? Вернее всего завтра утром. Но все может случиться…

Я выглянул наружу и посмотрел на звезды. Было около десяти часов вечера. Питомник уже спал, угомонились будущие любимцы; прожектора, светившие с вышек, лишь подчеркивали пустоту и тишину.

Ждать было нельзя. Надо действовать.

Я вернулся к себе в бокс. Мои малыши, конечно же, не спали – они были встревожены и ждали меня.

– Ничего страшного, – улыбнулся я им. – Не беспокойтесь. Тетя Люда сказала мне, что воспитатели сердятся, что вы так давно живете у меня. Они хотят нас за это наказать.

– Я не хочу в корпус! – воскликнул Сеня.

Они жили у меня тише мышей, трепеща перед необходимостью вернуться в особняк и надеясь, что сегодня этого не случится.

– Если они на нас рассердятся, – сказала умненькая птичка Маруся, – они нас запрут в карцере. И мы не сможем ходить к Тиму.

– Может быть, завтра? – спросила Леонора.

– Нет, – сказал я твердо. – Вернуться в корпус надо сегодня. Поверьте мне.

Они не стали плакать и просить меня.

– А мы пойдем в лес летом? Ты обещал, – сказала Маруся.

– Я помню. И обещаю, что пойдем.

Мне надо было решить сложную задачу: Арсений с Леонорой жили в особняке, в общих спальнях, Маруся – в боксе за лабораторией, потому что процесс ее метаморфозы еще не кончился. А это совсем в другой стороне. Пустить их на улицу одних я не мог – ночью в питомнике спускали собак. Собаки могли испугать малышей.

– Подожди меня, Маруся, – сказал я птичке. – Я отведу Сеню с Леонорой, а ты никого не пускай, сиди тихо.

– Я всегда сижу тихо, – сказала Маруся.

Я взял Арсения на руки, а Леонора шла рядом со мной.

Мы пошли не напрямик через газон, который просвечивался прожекторами, а ближе к изгороди, по кустам. Нам никто не встретился. Только возле дорожки, ведущей к особняку, из кустов выскочила собака, хотела было залаять, но я велел ей молчать, и собака побежала рядом. Леонора ее боялась и крепко держала меня за руку длинными пальцами.

Мы обошли особняк. Сзади был ход на кухню – там разгружали продукты. Я знал, как открыть крючок – я туда уже не раз так проникал, потому что воровал для малышей еду: раз они болели у меня в боксе, им довольствия не полагалось.

– Тише, – прошептал я. На кухне обычно не было сторожа, но порой поварихи или прачки тоже пробирались туда и воровали еду. Ведь все жили впроголодь. А в последние дни по радио начали твердить о том, что людей развелось столько, что они отнимают пищу у своих собратьев. Я знал, что означала вся эта подготовка.

Мы прошли через кухню, и у лестницы в спальни я попрощался с Леонорой и Сеней. Я обещал им, что завтра навещу и мы обо всем договоримся.

Я вышел из особняка тем же путем, закрыл за собой дверь и, не торопясь, главное – не вызвать тревоги, пошел обратно к своему боксу.

Мне показалось, что за мной кто-то идет, я даже несколько раз останавливался, прижимался к стволам дубов, но никого не видел. Только чувствовал. Я знал, что меня хотят убить, но не могу сказать, что боялся нападения. Я боялся только, что им удастся убить меня так, что я этого не почувствую.

Чтобы выманить преследователя, я ускорил шаги, надеясь, что оторвался от него и резко прыгнул за ствол дуба. Я внимательно посмотрел назад. Да, что-то темное, какая-то тень мелькнула сзади. Но не более. Конечно, они могут и выстрелить, в конце концов все равно они докажут, что я умер естественной смертью. И все же вернее всего это будет не выстрел, а что-то более чистое. Они убьют меня так, что завтра можно будет выставить мой труп на всеобщее обозрение, и никто не заподозрит неладного…

Я пошел быстрее, потом побежал, чтобы оторваться от темной тени. Одна из сторожевых собак припустила за мной, но не залаяла, потому что узнала меня – я нередко ее подкармливал. Так она и бежала рядом со мной, подпрыгивая и полагая, что мы с ней играем.

Перед линией боксов я остановился. Что-то было неладно.

Потом я сообразил – в темноте ярко горели два больших окна. Одно в боксе Сийнико. Значит, спонсор не спит. Хотя в это время он всегда спит. И еще одно окно – в лаборатории. И там не спят.

Они готовятся.

А я ни черта не знаю – что они замыслили?

Я нащупал узкий нож в шве кожаных штанов. И тут же спохватился, что я совершаю перебежки по питомнику, облаченный в белый халат – меня можно увидеть за версту. Какое счастье, что они решили не стрелять в меня – лучшей мишени и не придумаешь!

Я скинул халат и скатал его. Передо мной лежало открытое пространство, периодически освещенное вертящимся прожектором на вышке. Я подождал, пока луч прожектора начнет движение прочь от лужайки, и кинулся к моему боксу. Я успел подумать: хорошо, что у спонсора и в лаборатории горит яркий свет. По крайней мере, они за мной не следят.

Вот и мой бокс.

Стой! – сказал я себе. Внутри меня звенел сигнал тревоги. В чем дело? Я плотно прикрыл за собой дверь, когда уходил. Я это отлично помнил. Кто-то был здесь после меня. Но где он сейчас? Поджидает меня в темном коридоре?

Я был в невыгодном положении – между мной и вышкой не было никакого здания, и я понимал, что через минуту луч прожектора меня накроет.

Я спиной чувствовал, как полоса света крадется ко мне. И тут мною овладело бешеное желание действовать – нестись, сокрушая все. Такое чувство я испытал на стадионе, когда убил спонсора. Если мне нельзя стоять и ждать смерти, то лучше я встречу ее лицом к лицу.

Главное – стремительность!

Я в два прыжка был у двери, мгновенно ударом распахнул ее и влетел в коридор. Я ожидал удара, выстрела – но не встретил никакого препятствия. Я ударился о стену с окошком, перекрывавшую коридор, и замер. Было тихо-тихо, зажужжал ранний комар. Далеко-далеко закаркала вспугнутая чем-то ворона.

В боксе никого не было.

Ни дыхания, ни стона, ни движения.

Я перевел дух. Постарался успокоиться. Дверь могло открыть ветром. Маловероятно, но могло.

А может быть, засада ожидает меня в моей комнате?

Но теперь я был в себе уверен более. Я мог не спешить, за спиной у меня была бетонная стена, сам коридор узок – здесь враги не имеют преимуществ.

Опершись спиной о стену, я сильным ударом ноги распахнул дверь в мою комнату.

Тихо. Пусто. Мертво. Только неприятный, утекающий в сквозняке запах… медицинский, мертвый…

Он промчался мимо меня, высосанный сквозняком в коридор и наружу, оставив тяжесть в голове и мгновенный приступ тошноты.

Я вошел в комнату. Она была пуста. А где моя птичка, где Маруся?